Закон сильного - Страница 20

— Попробуй прихлопнуть муху бревном, тогда и поймешь, как, — ухмыльнулся я, отдышавшись.

Да, стоило признать, на деле все оказалось далеко не так просто, как выглядело на первый взгляд. Уже после первых двух-трех попыток я твердо знал, что памятник основателю боевой ветви Академии, стоящий на площади у ее ворот, надо снести и заменить другим. Увековечивающим автора того самого бокала с журавлем. Потому что я понял, какая это работа — разбираться с магическими потоками такого размера.

На первый взгляд ячейки плетения были достаточно крупными, чтобы просунуть туда палец. На самом деле оказалось, что учитывать надо не палец, а то, что после пробуждения дара мне виделось окутанным синеватой дымкой. То есть, всю руку целиком и еще с пол-ладони вокруг.

Не буду описывать все свои мучения. Как я пытался угасить дар частично, чтобы истончить синее облако, ограничивая его пределами тела. А потом наоборот, старался его расширить, отращивая что-то вроде сужающегося щупальца. Как несколько раз цеплял было нити, и тут же снова их терял. Как следил, затаив дыхание, за рвущимися паутинками тонких узоров в середине петель, ожидая взрыва в любой момент. Наверное потому, что магические плетенки изначально представлялись мне чем-то вроде лент или ниток, я подспудно ожидал от них той же мягкости и податливости. Они оказались жесткими, как железные прутья. Ученые чародеи, знающие, как все делается правильно, померли бы от смеха, слушая эту историю, и за то я ненавидел их еще сильнее. Возможно, именно это чувство не дало мне сдаться на полпути. И невозможное случилось. Результатом моих усилий стала дыра размером в три ладони. Туда можно было просунуть руку и продолжать, подключая к работе плечи. Чем я и занялся, немного отдохнув и вновь отправив Угря в дальнюю часть зала: с каждым растяжением и сжатием петель возрастала опасность взрыва.

Не знаю уже, что было ярче, сияние щитов или багровые пятна, пляшущие в глазах от напряжения, когда прореха в искореженном щите сделалась достаточной для меня. Лих был крупнее. В силу возраста и многих лет спокойной сытной жизни. Я уже взялся со вздохом за края дыры, чтобы хорошенько подналечь, когда неожиданная мысль заставила меня призадуматься.

Если я хочу спасти свою банду, Угря надо прижимать сейчас. Потом будет уже слишком поздно. Банда — единственное препятствие к моей полной от него зависимости, и он сделает все, чтобы добить ее. Было много "но" в том плане, что за считанные мгновения нарисовался у меня в голове. Выбравшись на поверхность, Лих мог забыть об обещаниях, данных под принуждением. Он мог вообще не простить мне угроз. Или не пойти на уступки. Но был и громадный довод "за", перевешивающий все недостатки плана. Если я не покажу зубы сейчас, завтра мне их вышибут.

Не раздумывая более, я рыбкой нырнул в проделанную мной дыру. Угорь не успел добежать и до середины зала, когда я был уже на той стороне.

— Даже не пытайся, не пролезешь, — сказал я ему.

— Сдурел совсем, великим чародеем себя возомнил?! — вскипел бандитский князь, багровея от гнева. — Забыл про заклятья у входа?! Они порежут тебя в лапшу!

— Успокойся, Угорь, ни про что я не забыл. Просто хотел кое о чем переговорить.

Лих разочарованно поморщился:

— Я считал тебя умнее. Похоже, ты совсем меня не слушал, если думаешь, что способен справиться один.

Мерзко улыбаться я умел ничуть не хуже. Что и поспешил продемонстрировать.

— Я слушал очень внимательно, — заверил я бандитского князя. — Ты мне нужен, это ясно. А давай я теперь расскажу историю о том, как понадоблюсь тебе. Мне спешить некуда, могу посидеть и подождать. Жрать, конечно, охота, но это уж как-нибудь переживем, не впервой. А вот тебя ждет твоя вотчина. Как думаешь, через сколько дней твои люди примутся за дележ? Три? Пять? Неделю уж точно не выдержат. И как понравится твоему наследнику увидеть тебя живым? Через неделю твоя жизнь не будет стоить и железного луча. Тебе придется уходить в бега. А ты не привык. Уже много лет ты спишь на шелках и запиваешь поросят дорогим вином. И вот тогда я буду очень, очень нужен тебе. Ты будешь пускать меня в катакомбы в обмен на кусок хлеба и плошку похлебки. Но по правде сказать… Я надеюсь, что до этого не дойдет и мы договоримся по-хорошему.

Похоже, мне и правда удалось его припугнуть.

— Что ты хочешь? — хмуро спросил Лих.

— Помоги моей банде удержать вотчину.

Некоторое время Угорь раздумывал. Потом спросил:

— А ты уверен, что по возвращении наверх я попросту не снесу тебе голову за такие дела?

— Уверен, — отозвался я беззаботно. — Я тебе нужен. А вот в чем не уверен, так это в том, что выполнишь обещания. Только ты подумай хорошенько — тебе нужно, чтобы я спокойно овладевал даром, или изобретал, как вновь тебя прижать? Помоги с бандой, и никаких забот кроме магии у меня не останется.

Лицо Угря сделалось еще более задумчивым. Молчал он довольно долго. Затем улыбнулся.

— Если бы ты не нравился мне так сильно, парень, из подземелий я бы вышел один. Но будь по-твоему. Помогу я твоим ребятам. Обещаю. Давай, ломай дальше эту мышеловку.

Почти до самого выхода мы шли молча. Трудно говорить после такого о незначащих пустяках, а все серьезные вопросы уже были решены. Лишь у последнего поворота, перед самой большой жилой, Лих сказал:

— Обещание я сдержу. Но только будут некоторые условия, уж не обессудь. Пусть твой… Как его там — Лопух? В общем, пусть он набирает новых бойцов, но не больше тридцати. Как до сражения с Ящером. Это первое. Второе — за вами остается ваша бывшая вотчина. Проклятый дом и три улицы вокруг. То, что перешло вам от Трехпалого и Ящера, уходит ко мне. И третье. Была у вас там такая девочка. Светленькая, кудрявая. Она останется здесь, в моем доме. Ну, — Угорь хитро подмигнул, — тут, я думаю, ты сам не против будешь.