Закон сильного - Страница 111

111

Наверное, в другое время меня бы изрядно позабавил вид чародейки, с ужасом взирающей на текущие по улицам помойные ручейки с мусорными берегами, на безучастных людей с тусклыми глазами и усталыми лицами, изуродованными болезнями, изможденными нищетой. На курильщиков южанки, неделями не вылезающих из травяных грез. На тела, то ли мертвые, то ли мертвецки пьяные, валяющиеся прямо посреди дороги — никто из прохожих даже не оборачивался посмотреть, не говоря уж о помощи. На немытых шлюх, готовых предложить свои сомнительные прелести за кувшин не менее сомнительного пойла. На тощих детей, голышом возящихся среди помойных куч.

Здесь было опасно, как и везде в Стрелке. И все же в других местах нужна причина, чтобы привлечь внимание бандитов. Незнакомая рожа, добротные вещи или подозрение на припрятанный кошелек. В Черных кварталах могут пристукнуть просто так. Потому что какому-нибудь любителю южанки привиделось в бреду нашествие ящеролюдов и вы в роли его предводителя. Но зато здесь отсутствует опасность напороться на серьезную многочисленную банду. И вообще привлечь чье-то внимание. Равнодушие и апатия — вот основные черты здешних обитателей. Все, в ком осталась хоть искра, хоть тень жизнелюбия, сумели вырваться. Прибиться к бандам, податься в ученики к мастеровым… В Черных кварталах нельзя жить. Здесь можно лишь умирать, медленно, неумолимо поддаваясь окружающему беспросветному отчаянию.

Перед глазами плыло и двоилось. Моих сил едва хватало, чтобы отслеживать направление в переплетении грязных переулков, похожих друг на друга, как покойные уроды Башмаки, чтоб им перерождения не видать! Кометы, не хватало еще потерять сознание, да и сдохнуть посреди Черных кварталов в объятьях роскошной девчонки, к которой даже под юбку слазить толком не успел. Сложно представить конец позорнее.

Казалось, улицы растягиваются под ногами, чтобы продлить наш путь. Я уже начинал всерьез подозревать, не заблудился ли, утратив направление, когда вместо очередной обшарпанной стены в конце улицы показался покосившийся темный забор.

Северная окраина, примыкающая к ринскому тракту, больше напоминала деревню, чем городской район. Богатством она тоже не отличалась, но после Дурманки ее ветхие лачуги казались едва ли не чародейскими особняками. Для довершения сходства с деревней здесь имелось даже подобие речки: болотистая длинная лужа, приток Пьянчугиной Пропасти. Когда-то здесь и впрямь протекала речушка. При строительстве города ее пересыпали, а воду отвели в защитный ров. Но столетия запустения не прошли даром. Природа начала брать свое, речка пыталась вернуться к проторенному некогда пути. Размылись и рухнули каменные своды, перекрывающие подземные водяные жилы, на дне бывшего русла то и дело пробивались новые родники, а ближайшие к нему огороды все больше напоминали собой болото. Хуже того, плыли и обваливались сами дома, и восстанавливать их на прежнем месте не имело никакого смысла. Плывун — так называлось это место. Здесь заправлял делами Аврис Пузо, в свою очередь не ступавший шагу без оглядки на Безухого. Главарь серьезный, беспредела у себя не допускавший.

Только бы не напороться на кого-нибудь из его людей — тогда конец всей моей затее. За такие дела Пузо церемониться не станет, прямо в старице меня и утопит.

Одно хорошо: на жмущиеся к заборам фигуры, что пробираются задами к небольшому домику на холме здесь давно не обращали внимания.

Нам повезло дважды. Во-первых, не наткнуться на соглядатаев. А во-вторых, увидеть красную ленточку на ручке входной двери. Ее Малта Кошка привязывала в качестве сигнала о том, что хозяйка дома, одна, и к ней можно заходить, не рискуя вломиться в разгар общения с другим гостем.

Отвязав от двери этот приметный символ, я тяжело ввалился в полутемные сени. Чародейка, до сих пор не отошедшая от пережитого и увиденного, тенью скользнула следом.

Заслышав гостей, Малта появилась на пороге и в удивлении застыла, узнав меня. Первые ее слова оказались ровно такими же, как у дядьки Ральта:

— Чертополох? А я слышала…

Отличалось продолжение. Изумленно похлопав бесцветными редкими ресницами, Кошка расплылась в улыбке, демонстрируя кривые, непропорционально большие зубы:

— Живой, хвала звездам! А на рынке-то вовсю болтали, будто тебя чародеи уморили.

Тут Кошка заметила Тианару, и затаенная надежда в ее глазах сменилась разочарованием, а потом и вовсе недоумением. К Малте Кошке гости ходили, в общем-то, за одним. И наличие посторонней девчонки совершенно не вписывалось в рамки этого занятия. Две женщины уставились друг на друга, как настоящие когтистые хищницы, готовые передраться за территорию, и оценивающие противницу перед схваткой. Кажется, результатами не впечатлилась ни одна. Так, пора пресекать эти дела.

— Кошечка, звездочка, чародеи у нас на хвосте, — сообщил я без долгих вступлений. — Спрячь нас, за благодарностью дело не постоит.

После такого заявления любой житель Стрелки выставил бы опасных гостей с порога, не медля. Да и не только Стрелки.

Кошка лишь всплеснула руками:

— Родители Небесные, страсть какая! — ее взгляд, обращенный на Тианару, потеплел и наполнился сочувствием. — Да вы заходите, заходите!

Проскользнув вперед, хозяйка скрылась за перегородкой, отделяющей кухню, и вскоре появилась с солидным чугунком в руках.

— Небось, проголодались совсем?

Это была вторая страсть Малты — кормить до отвала парней, осчастливленных долгожданным опытом.

Я устало опустился на широкий сундук, укрытый пестрой, сотканной из старого тряпья дорожкой. Нет таких вещей под звездами, что заставят уличного парня отвергнуть предложенную еду…

111