Закон сильного - Страница 120

120

— Ну и крысы у тебя, Кошка, — только и смог проговорить стрелок, отдышавшись.

Хозяйка, до сих пор державшаяся молодцом, бессильно осела на ступени.

— Это что же выходит, — слабым голосом выдохнула она, — вот это бродило по моему подвалу и своровало окорок?

— Все гораздо хуже, — сказал я, поднимаясь на ноги. — Неизвестно, был ли он там один.

— Но как же… — продолжала недоумевать Кошка. — Брат смотрел… Все было затоплено…

— В любом случае, оставлять это так нельзя, — подытожил я, выжидающе глядя на Костыля. Тот тоже успел встать, цепляясь рукой за лестничные перила. — Ты как — со мной?

— Еще спрашиваешь! — хмыкнул стрелок, закидывая на плечо арбалет.

ГЛАВА 14

— Да, веселый парнишка был, — заключил Костыль, с любопытством оглядев раскуроченную в щепы дверь, покачал головой и беспечно зашагал вперед, в промозглую темноту коридора. Только отдавался глухим эхом стук костыля по каменному полу.

Угадать, что творится в башке у нашего стрелка, всегда было задачей не из благодарных. Он еще здоровым обожал испытывать терпение судьбы, а теперь и вовсе готов был забросить вожжи, доказывая себе и окружающим собственную полноценность.

Большинство мальчишек в Стрелке грезят о том, чтобы стать бандитом. И не простым головорезом, а знаменитым главарем. Их не смущает то, что большинство их кумиров кончают печально и рано. Мальчишки видят лишь яркое пламя горящего факела, не задумываясь о том, как быстро тот обратится в обугленную головешку. Так вот, Костыль никогда не поддавался общему настрою. Профессию он выбрал давно, полностью уверенный в том, что звездам, как никому, известно: городу нужен убийца. Не дилетант из темной подворотни с топором в руках, а настоящий мастер своего дела. Из тех, что настигнут жертву хоть в княжеском дворце, хоть в казематах Академии, неумолимые, как рука судьбы. А затем исчезнут, оставив единственным следом своего визита остывающий труп. Распрощавшись с возможностью нормально ходить и быстро бегать, Костылю пришлось похоронить все надежды на лучшее будущее. Какая уж тут рука судьбы, с трудом ковыляющая на деревянной подпорке! Но честолюбия у стрелка не убавилось ни на железный луч.

Костыль всегда гуляет по самой грани. Для него не существует ни сочувствия, ни дружбы, ни рамок допустимого. Единственное, что удерживает его от беспредела — обостренная гордость и жажда признания. Говорят, хищники не охотятся рядом с логовом. Так вот: Костыль не опускается до грубого насилия и открытой подлости не потому, что это ему претит. Обладая собачьим нюхом на малейшие признаки жалости, презрения и прочих чувств, сопровождающих по жизни калеку, он не желает выглядеть уехавшим с трактов уродом в глазах тех, кто однажды должен признать его лучшим.

По правде сказать, я с радостью предпочел бы другого спутника, но увы, выбирать не приходилось.

Уковылял вперед Костыль крайне резво, так что мне пришлось прибавить шагу, чтобы нагнать его. Здесь, в отрезанном от света подземелье, мы наконец-то могли переговорить с глазу на глаз.

— Что с ребятами? — задал я первый и главный вопрос.

Некоторое время стрелок молчал, потом буркнул:

— С ребятами порядок.

Затем он снова умолк — собственно, другого ждать не приходилось — а потом вдруг окинул меня пристальным долгим взглядом и добавил неодобрительно:

— Зря ты вернулся.

Хвостатые звезды! Если уж Костыль по доброй воле взялся раздавать советы, значит творится что-то из ряда выходящее. И, судя по всему, плохое.

— И как это складывается одно с другим? — поинтересовался я, хоть в общем, уже и понимал, как. И знал, почему стрелок так увиливает от этого разговора. Вряд ли его сильно мучила совесть, но понять всю неприглядность совершенного выбора был способен даже Костыль.

— В одиночку нам было не устоять, — угрюмо отозвался он. — А Угорь плевать хотел, у него своих забот по горло хватало. Подсолнух пошел к Безухому. Ты больше не наш главарь.

Да, я знал об этом за несколько мгновений до того, как тяжелые слова оказались произнесены. И все же не был к ним готов. Тяжелый спазм схватил внутренности, и я позабыл как дышать, как будто прохлопал прямой по животу. Заглохли звуки, потускнели краски — словно вместе с магическими чувствами обычные оставили меня тоже. Единственным, что я ощущал, был холод.

Пять лет жизни, которые я посвятил банде, летели к ящеролюдам во Врата. И еще пять предыдущих, с того самого дня, как я познакомился с Подсолнухом. Под всеобщее молчаливое одобрение старый друг вышвырнул меня из собственной банды, о которой обещал позаботиться.

Совсем недавно я бы счел это трусостью, предательством, недостойным поступком. Сейчас… В общем, я понимал, что другого выбора у Подсолнуха по сути не было. На одной чаше весов лежали жизни его женщины, нерожденного ребенка и кучи задиристых сорванцов, на другой — наша десятилетняя дружба. Я знал точно, что не обрадовался бы гибели ребят ради данного мне слова. Но и принять спокойно нынешний расклад было выше моих сил.

Все. Теперь точно все. Никаких обязательств перед бандой у меня больше нет. Из всех нитей, связывающих меня с прошлой жизнью и родным городом, осталось лишь одна.

— Про Тай что-нибудь известно? — спросил я и сам удивился тому, каким глухим и помертвевшим звучал мой голос. Наверное, так могли разговаривать легендарные разумные машины домагической эпохи: монотонно, ровно, без признака эмоций.

Глупо ждать хороших новостей о девушке, оставшейся в доме, захваченном бандой. Все, что мне оставалось — глупая и смешная надежда на чудо. Да, я понимал теперь, что спутал с любовью смесь увлечения, жалости и азартного стремления получить недоступное. Но я обещал Тай защиту, и она поверила мне. А от таких обещаний просто не отмахиваются. Да и к тому же… Желать Тианару теперь остается лишь в несбыточных мечтах. И прочих девушек с магическим даром тоже стоит поостеречься. Как ни крути, Тай оставалась самой подходящей для меня подругой. Звезды сполна расплатились за неспособность ценить их подарки.

120