Закон сильного - Страница 39

— Сама не догадаешься? Знаешь, за твои выкрутасы Змейка просила порезать тебе лицо. Но я все-таки выбрал свой вариант. Обходиться с тобой так, как заслуживают лживые шлюхи.

— Ксилиан, я… Пойми, я не имела выбора! Да и ничего страшного с ней не произошло. Все женщины через это проходят!

Под моим взглядом Кирия сжалась, словно в ожидании удара — пожалуй, именно это меня и остановило. В самый последний момент я задержал руку и просто сгреб ее за плечо, грубо встряхивая.

— Только не притворяйся дурочкой, а? Ты прекрасно понимаешь, что именно натворила! Ты попросту обезглавила банду. Второй раз подряд. Без меня они могли удержаться. Но теперь, без Подсолнуха и Змейки… И после этого ты еще смела крутить передо мной хвостом? Улыбаться, рассказывать, какой я замечательный? Дрянь.

Я отпустил ее — точнее, швырнул на вышитое шелком покрывало огромной кровати. Кирия коротко всхлипнула, отворачиваясь и прикрывая лицо руками. Падучие звезды, даже в таком виде эта лживая блудница умудрялась оставаться на редкость соблазнительной! Похоже, это было отработанно у нее до инстинкта, как у меня — хвататься за нож при малейшем подозрительном шорохе. Будь ты хоть при смерти, но веди себя так, чтобы все мужчины вокруг слюнями исходили. Что ж, сама этого добивалась.

Дождавшись, когда тело станет готовым к очередному заходу, я ухватил Кирию за лодыжки и, разведя ей ноги, подтянул рывком к себе.

— Не надо, пожалуйста, Ксилиан! — взмолилась девушка, растирая слезы по опухшим красным векам. — Я виновата перед тобой! Очень! Но не надо, прошу! Ты ведь не такой на самом деле!

Я отпустил ноги, броском перемещаясь вперед и придавливая ее за плечи к кровати.

— А какой? — мягко, почти что нежно поинтересовался я, медленно склоняясь к самому ее лицу. — Недорослый наивный лопух, которым можно крутить, как угодно, а, домашняя девочка?

— Нет! — она уже кричала в голос. — Ты очень хороший, добрый парень, с которым я поступила очень и очень плохо! И мне горько видеть, что с тобой творится! Пусти, пожалуйста, пусти! Ты ведь не мне боль причиняешь, а себе! Мне-то что, я всякого натерпелась, а вот ты…

Шлюха знала, что делала. В какой-то момент ее сбивчивых рыданий мне совершенно расхотелось продолжать. Зареванная, растрепанная женщина, с наливающимися на груди, плечах, животе фиолетово-красными следами моих пальцев, не вызывала больше никаких чувств, кроме снисходительной жалости.

"Да, знатно я ее отделал, — отстранено подумалось мне. — О своих любимых вырезах на неделю так точно может забыть".

Опустошенный и усталый, я растянулся на измятом покрывале и хмыкнул:

— Добрый парень. Бандитский главарь. Расскажу кому-нибудь, как ты меня назвала. Когда посмеяться охота будет!

Все еще продолжая всхлипывать, Кирия села, подтянув колени к груди, и спросила, отвернувшись в сторону:

— Это Рандер тебе рассказал, да? Бойцовый Пес?

— Ворона в окошко накаркала, — огрызнулся я.

Рандер — вот как, оказывается, Пса зовут. А я и не знал. Что ж, похоже Кирия сама придумала лучшую версию объяснения. Против того, чтобы свалить на угрева помощника свою излишнюю осведомленность, я ничуть не возражал.

— Я ведь знаю, ты с ним разговаривал, — продолжила девушка. — Пес что-то замышляет, это я тоже знаю.

— Ну так беги, расскажи папочке, что же ты! Он тебя похвалит. Сладостей насыплет, платье новое подарит.

Некоторое время Кирия сидела молча, безутешно покачивая головой. Потом взглянула на меня, затравленно, быстро, и вновь отвела глаза.

— Ксилиан, я действительно виновата! Я понимаю, это не оправдание. Но если бы я тогда знала тебя, то не поступила бы так ни за что. Я пошла бы против отца. Если бы я знала… Если бы знала с самого начала… Я бы никогда его не послушалась и не в чем!

Уткнувшись лицом в ладони, девушка вновь разрыдалась — горько и безудержно.

— Да, я и правда шлюха. Просто дорогая шлюха, какими словами это не называй. Но я не была такой всегда. И не по своей воле ей стала. Мне было пятнадцать, когда отец сказал, что чародеи меня замуж все равно не возьмут, а другие зятья его не интересуют. И объяснил, чего от меня хочет. Я в ужас пришла. Почти месяц проплакала, а он все ходил, да убеждал. Что это ничем не хуже. Что своих постылых, навязанных семьями жен чародеи ненавидят, а меня будут любить. Что у меня будут платья, драгоценности, поклонники — все, что душа пожелает. Что дети мои будут чародеями — настоящими, уважаемыми. И убедил наконец. А потом был чародей. Архимагистр. Мерзкий надменный старикашка. Нет, не внешне, на лицо они все молодые, а вот в душе… Если он кого-то когда-то и любил, то исключительно себя. И собственную гениальность. Когда носила его ребенка, ненавидела всех — отца, себя, чародея… Ребенка тоже. И только когда увидела моего мальчика, вдруг что-то во мне перевернулось… Чародею он совершенно не нужен был — без капли дара. А по закону опекуном его отец мой является, он ведь вне брака рожден. И теперь я ни в чем не могу отцу воспротивиться, потому что тогда он отберет у меня сына. Вылепит из него свое подобие. Наследника бандитской вотчины. Я знаю, он все равно собирается это сделать, каждый раз грозится… А потом находится услуга, которую нужно оказать, и взамен отец все откладывает — на месяц, на два, а потом начинается по новой. Я не хочу для своих детей всей этой грязи. И сама ее не хочу. Я не знаю, что делать! Просто не знаю!

Снова притворяется? Или все-таки искренне? Что вообще хуже, попасться в очередной раз на уловки хитрой стервы и показать себя окончательным болваном, или бросить на произвол судьбы загнанную в угол женщину, что ищет у тебя защиты, и показать себя законченным уродом? Вот же гадство! Если бы Тай не убежала от родителей, лет через десять она стала бы чем-то наподобие Кирии, которую каждый из ее многочисленных поклонников рад видеть сильной, блистательной, страстной, но ни один не готов протянуть руку поддержки. Знать бы еще, правда ли все это, или представление, единственная цель которого — разжалобить дурачка, до сих пор не избавившегося от привычки помогать угодившим в беду.