Закон сильного - Страница 117

117

Глупо было отрицать очевидное: я влюбился. Как законченный болван, Ксин Чертополох втрескался по уши в ниранскую чародейку из старинного рода, ходячее олицетворение того, что он еще недавно ненавидел всей душой. Кто возьмется после этого утверждать, что звезды не властвуют над судьбой, проявляя при том омерзительнейшее чувство юмора?

Не могу точно сказать, когда нам выпал тот самый, один из сотни, шанс. Под землей вообще сложно отследить ход времени, а мы так и вовсе потеряли ему счет.

Сначала в мой мир ворвалась музыка. Потом пришел свет. И лишь затем, когда торжествующий выкрик одновременной страсти заглох в отдающей эхом пустоте старого схрона, я начал понимать, что эти странные сполохи — ничто иное как причудливые разводы двух перемешанных аур: темно-синей моей и нежно-фиолетовой Тианары. Бледные, едва различимые, ничуть не напоминающие привычное мощное свечение, но все же я их видел. И слышал тоже. Не так, как обычно. Вместо неразборчивого гула, сопровождающего магию, теперь была музыка. Негромкая, торжественная, она звучала вокруг многоголосым хором неведомых инструментов. Кометы, это ведь восприятие слухача! А если я сумел ощутить магию так, как делает это Тианара, то значит… Гадство!

Дар подчинялся туго, неохотно. Я погасил его разом, до последней капли, безжалостно разрывая смертельно опасное единение.

Тианара, блаженно нежившаяся сверху, приподнялась на локтях, тревожно заглядывая мне в глаза.

— Что случилось, что с тобой?

Запоздало я понял, что эмоции у нас тоже были общими. Значит, чародейка успела уловить мою тревогу прежде, чем я оборвал связь. Плохо.

— Дар так и не вернулся? Или что-то не так пошло? — продолжала допытываться Тианара, уже не на шутку перепуганная.

— Вернулся, — ответил я, так и не придумав, что делать и говорить теперь.

— Ты… не рад?

"Не рад" — это мягко сказано. Примерно столько же радости можно испытать, когда кто-то, подкравшись сзади, шарахнет тебя по башке обломком кирпича.

Главного вопроса, что это за странный свет такой вокруг был, от девчонки покуда не последовало. Значит, одно из двух. Либо не видела, либо пока не догадалась, взволнованная другим.

Интересно, существуют ли еще под звездами такие болваны, которые после восхитительной близости с лучшей в мире девушкой лихорадочно вспоминают, открыты ли были у той глаза в момент экстаза?

Так, целуется она, кажется, с закрытыми… Или нет? Кометы хвостатые!

— Тому, что вернулся дар — рад, — честно ответил я. — Не рад тому, что это значит. — Я обнял и нежно поцеловал девушку. — Мне было хорошо с тобой, малыш. А теперь пришло время двигаться дальше.

Девчонка окончательно растерялась:

— Но как же… Я же слабее, к тебе и десятой доли силы не вернулось! Я думала, еще… Хотя бы несколько дней… Я надеялась…

Я тоже думал. И надеялся. Да только звезды рассудили совсем иначе. То, что я с недоумением принимал за неожиданный подарок, оказалось всего лишь очередной их дурной шуткой.

Какой бы замечательной девушкой Тианара ни была, мне нельзя с ней больше оставаться. Тайна моего дара уже известна Кирии. Судя по тому, что боевики до сих пор не переворачивают Стрелку по камушку, накрыв поисковым серым студнем, она молчит. Или просто до сих пор никто не спрашивал как следует. Но Кирия — опытная интриганка, может и выкрутиться. Что же до Тианары, то все многочисленные козни, выстраиваемые студенческой братией, выглядят рядом с этим как разборка двух мальцов, не поделивших леденец, по сравнению с войной бандитских князей. А еще, как ни крути, она посвященная ниранской Академии. И кометы его знают, как, когда и что обернется.

— Не оставляй меня, пожалуйста! — Голос Тианары звучал тихо, но твердо. — Я буду твоей женщиной, подругой, или как это там у вас называется. Я научусь всему, что нужно. Спать на улице, готовить на костре, жить впроголодь… Только не гони.

— Да вы все что — сговорились? — воскликнул я. — Куда мне вас брать с собой — в очередь перерождения?!

— Ах да, тот паренек, — вспомнила Тианара. — Но у него есть хотя бы дом, родители… А что ждет меня? Лучше пусть меня убьют как отступницу, чем возвращаться в это болото. Оно засосет меня вновь, уже окончательно. Это хуже всякой смерти.

— У тебя есть мать. И ей нужна помощь. Ты не забыла?

— Я не знаю, чем могу ей помочь.

— Ну уж тому, что дочь сбежала с бандитом и погибла в стычке с боевым отрядом она точно не обрадуется?

Кометы, ну вот и они, первые проблемы совершенного выбора. Понимал же, что нельзя даже думать об этой девчонке! Так какого ящеролюда потащил в постель?

— Знаешь, какое должно быть первое умение у женщины главаря? — спросил я. — Слушаться. Я сказал, что не возьму тебя с собой, значит никаких возражений.

В серых глазах блеснул хитрый огонек.

— Но ты не сказал, что признаешь меня своей женщиной! А если так, то и слушаться не обязательно. Или?..

Падучие звезды! А может, простейший из вариантов — пристукнуть, да и дело с концом?

Мою нарастающую злость Тианара почувствовала без всяких аур.

— Прости, это была неудачная шутка, — вздохнула она, отворачиваясь.

Не знаю уж, какая комета повернула мой язык это произнести, но, неожиданно для самого себя, я крепко обнял девушку, прижимая к себе, и сказал:

— Когда все это закончится… Если я останусь живым, и все еще буду тебе нужен — я приду.

— Тогда обещай, что будешь себя беречь! — жарко воскликнула та.

— Я ничего тебе не обещаю, — отозвался я, удивленный и раздосадованный опрометчиво вырвавшимися словами, — и этого тем более. Я не обещаю выжить, не обещаю хранить верность и тем более не поручусь за то, что время, когда встреча будет возможна, настанет вообще. Не жди меня. Устраивай свою жизнь и не дай этим уродам поломать тебя снова.

117